Добавить в избранное


Рекомендуем:

Литературная сеть - поэзия, стихи, критика


Анонсы
  • Собачье сердце гл. 8 >>>
  • Сны и тени... >>>
  • Не отходи от меня... >>>
  • Какие-то носятся звуки... >>>
  • Очарованный странник ч. 15 >>>


Новости
Раздел - Лирика конца 19 века. >>>
читать все новости

Аудиокнига поэзии в mp3


Все записи и отзывы


Случайный выбор
  • Отцы и дети. гл 8  >>>
  • Последняя любовь  >>>
  • Жизнь Клима Самгина  >>>

 
Анонсы:

Анонсы
  • Какая грусть! Конец аллеи >>>
  • Собачье сердце гл. 2 >>>
  • Очарованный странник ч. 13 >>>
  • Очарованный странник ч. 5 >>>
  • Очарованный странник ч. 1 >>>






Очарованный странник ч. 8

Автор оригинала:
Николай Лесков

- Дорожа последовательностью в развитии заинтересовавшей нас истории
Ивана Северьяновича, мы просили его прежде всего рассказать, какими
необыкновенными средствами он избавился от своей щетинки и ушел из плена?
Он поведал об этом следующее сказание:
- Я совершенно отчаялся когда-нибудь вернуться домой и увидать свое
отечество. Помышление об этом даже мне казалось невозможным, и стала даже
во мне самая тоска замирать. Живу, как статуй бесчувственный, и больше
ничего; а иногда думаю, что вот же, мол, у нас дома в церкви этот самый
отец Илья, который все газетной бумажки просит, бывало, на служении
молится "о плавающих и путешествующих, страждущих и _плененных_", а я,
бывало, когда это слушаю, все думаю: зачем? разве теперь есть война, чтобы
о пленных молиться? А вот теперь и понимаю, зачем этак молятся, но не
понимаю, отчего же мне от всех этих молитв никакой пользы нет, и, по
малости сказать, хоша не неверую, а смущаюсь, и сам молиться не стал.
"Что же, - думаю, - молить, когда ничего от того не выходит".
А между тем вдруг однажды слышу-послышу: татарва что-то сумятятся.
Я говорю:
"Что такое?"
"Ничего, - говорят, - из вашей стороны два муллы пришли, от белого царя
охранный лист имеют и далеко идут свою веру уставлять".
Я бросился, говорю:
"Где они?"
Мне показали на одну юрту, я и пошел туда, куда показали. Прихожу и
вижу: там собрались много ших-задов и мало-задов, и мамов, и дербышей, и
все, поджав ноги, на кошмах сидят, а посреди их два человека незнакомые,
одеты хотя и по-дорожному, а видно, что духовного звания; стоят оба
посреди этого сброда и слову божьему татар учат.
Я их как увидал, взрадовался, что русских вижу, и сердце во мне
затрепетало, и упал я им в ноги и зарыдал. Они тоже этому моему поклону
обрадовались и оба воскликнули:
"А что? а что! видите! видите? как действует благодать, вот она уже
одного вашего коснулась, и он обращается от Магомета".
А татары отвечают, что это, мол, ничего не действует: это ваш Иван, он
из ваших, из русских, только в плену у нас здесь проживает.
Миссионеры очень этим недовольны сделались. Не верят, что я русский, а
я и встрял сам:
"Нет, - я говорю, - я, точно, русский! Отцы, - говорю, - духовные!
смилуйтесь, выручите меня отсюда! я здесь уже одиннадцатый год в плену
томлюсь, и видите, как изувечен: ходить не могу".
Они, однако, нимало на эти мои слова не уважили и отвернулись и давай
опять свое дело продолжать: все проповедуют.
Я думаю: "Ну, что же на это роптать: они люди должностные, и, может
быть, им со мною неловко иначе при татарах обойтися", - и оставил, а
выбрал такой час, что они были одни в особливой ставке, и кинулся к ним и
уже со всею откровенностью им все рассказал, что самую жестокую участь
претерпеваю, и прошу их:
"Попугайте, - говорю, - их, отцы-благодетели, нашим батюшкой белым
царем: скажите им, что он не велит азиатам своих подданных насильно в
плену держать, или, еще лучше, выкуп за меня им дайте, а я вам служить
пойду. Я, - говорю, - здесь живучи, ихнему татарскому языку отлично
научился и могу вам полезным человеком быть".
А они отвечают:
"Что, - говорят, - сыне: выкупу у нас нет, а пугать, - говорят, - нам
неверных не позволено, потому что и без того люди лукавые и непреданные, и
с ними из политики мы вежливость соблюдаем".
"Так что же, - говорю, - стало быть, мне из-за этой политики так тут
целый век у них и пропадать?"
"А что же, - говорят, - все равно, сыне, где пропадать, а ты молись: у
бога много милости, может быть он тебя и избавит".
"Я, мол, молился, да уже сил моих нет и упование отложил".
"А ты, - говорят, - не отчаявайся, потому что это большой грех!"
"Да я, - говорю, - не отчаяваюсь, а только... как же вы это так... мне
это очень обидно, что вы русские и земляки, и ничего пособить мне не
хотите".
"Нет, - отвечают, - ты, чадо, нас в это не мешай, мы во Христе, а во
Христе нет ни еллин, ни жид: наши земляки все послушенствующие. Нам все
равны, все равны".
"Все?" - говорю.
"Да, - отвечают, - все, это наше научение от апостола Павла. Мы куда
приходим, не ссоримся... это нам не подобает. Ты раб и, что делать, терпи,
ибо и по апостолу Павлу, - говорят, - рабы должны повиноваться. А ты
помни, что ты христианин, и потому о тебе нам уже хлопотать нечего, твоей
душе и без нас врата в рай уже отверзты, а эти во тьме будут, если мы их
не присоединим, так мы за них должны хлопотать".
- И показывают мне книжку.
"Вот ведь, - говорят, - видишь, сколько здесь у нас человек в этом
реестре записано, - это все мы столько людей к нашей вере присоединили!"
Я с ними больше и говорить не стал и не видел их больше, как окромя
одного, и то случаем: пригонил отколь-то раз один мой сынишка и говорит:
"У нас на озере, тятька, человек лежит".
Я пошел посмотреть: вижу, на ногах с колен чулки содраны, а с рук по
локти перчатки сняты, татарва это искусно делают: обчертит да дернет, так
шкуру и снимет, - а голова этого человека в сторонке валяется, и на лбу
крест вырезан.
"Эх, - думаю, - не хотел ты за меня, земляк, похлопотать, и я тебя
осуждал, а ты вот сподобился и венец страдания приял. Прости меня теперь
ради Христа!"
И взял я его перекрестил, сложил его головку с туловищем, поклонился до
земли, и закопал, и "Святый боже" над ним пропел, - а куда другой его
товарищ делся, так и не знаю; но только тоже, верно, он тем же кончил, что
венец приял, потому что у нас после по орде у татарок очень много образков
пошло, тех самых, что с этими миссионерами были.
- А эти миссионеры даже и туда, в Рынь-пески, заходят?
- Как же-с, они ходят, но только все без пользы без всякой.
- Отчего же?
- Обращаться не знают как. Азията в веру приводить надо со страхом,
чтобы он трясся от перепуга, а они им бога смирного проповедывают. Это
попервоначалу никак не годится, потому что азият смирного бога без угрозы
ни за что не уважит и проповедников побьет.
- А главное, надо полагать, идучи к азиятам, денег и драгоценностей не
надо при себе иметь.
- Не надо-с, а впрочем, все равно они не поверят, что кто-нибудь пришел
да ничего при себе не принес; подумают, что где-нибудь в степи закопал, и
пытать станут, и запытают.
- Вот разбойники!
- Да-с; так было при мне с одним жидовином: старый жидовин невесть
откуда пришел и тоже о вере говорил. Человек хороший, и, видно, к вере
своей усердный, и весь в таких лохмотках, что вся плоть его видна, а стал
говорить про веру, так даже, кажется, никогда бы его не перестал слушать.
Я с ним попервоначалу было спорить зачал, что какая же, мол, ваша вера,
когда у вас святых нет, но он говорит: есть, и начал по талмуду читать,
какие у них бывают святые... очень занятно, а тот талмуд, говорит, написал
раввин Иовоз бен Леви, который был такой ученый, что грешные люди на него
смотреть не могли; как взглянули, сейчас все умирали, через что бог позвал
его перед самого себя и говорит: "Эй ты, ученый раввин, Иовоз бен Леви! то
хорошо, что ты такой ученый, но только то нехорошо, что чрез тебя все мои
жидки могут умирать. Но не на то, говорит, я их с Моисеем через степь
перегнал и через море переправил. Пошел-ну ты за это вон из своего
отечества и живи там, где бы тебя никто не мог видеть". А раввин Леви как
пошел, то ударился до самого до того места, где был рай, и зарыл себя там
в песок по самую шею, и пребывал в песке тринадцать лет, а хотя же и был
засыпан по шею, но всякую субботу приготовлял себе агнца, который был
печен огнем, с небеси нисходящим. И если комар или муха ему садилась на
нос, чтобы пить его кровь, то они тоже сейчас были пожираемы небесным
огнем... Азиятам это очень понравилось про ученого раввина, и они долго
сего жидовина слушали, а потом приступили к нему и стали его допрашивать:
где он, идучи к ним, свои деньги закопал? Жидовин батюшки как клялся, что
денег у него нет, что его бог без всего послал, с одной мудростью, ну,
однако, они ему не поверили, а сгребли уголья, где костер горел,
разостлали на горячую золу коневью шкуру, положили на нее и стали
потряхивать. Говори им да говори: где деньги? А как видят, что он весь
почернел и голосу не подает:
"Стой, - говорят, - давай мы его по горло в песок закопаем: может быть,
ему от этого проходит".
И закопали, но, однако, жидовин так закопанный и помер, и голова его
долго потом из песку чернелась, но дети ее стали пужаться, так срубили ее
и в сухой колодец кинули.
- Вот тебе и проповедуй им!
- Да-с; очень трудно, но а деньги у этого жидовина все-таки ведь были.
- Были?!
- Были-с; его потом волки тревожить стали и шакалки, и всего по
кусочкам из песку повытаскали, и наконец добрались и до обуви. Тут
сапожонки растормошили, а из подметки семь монет выкатились. Нашли их
потом.
- Ну, а как же вы-то от них вырвались?
- Чудом спасен.
- Кто же это чудо сделал, чтобы вас избавить?
- Талафа.
- Это кто же такой этот Талафа: тоже татарин?
- Нет-с; он другой породы, индийской, и даже не простой индеец, а ихний
бог, на землю сходящий.
Упрошенный слушателями, Иван Северьяныч Флягин рассказал нижеследующее
об этом новом акте своей житейской драмокомедии.
 

 

Лучший подарок, который Вы можете преподнести своей либимой на день рождения, помолвку или годовщину свадьбы - золотое кольцо с бриллиантом 1 карат. Цены на центральные вставки смотрите поо нашей базе данных

 
К разделу
Copyright ©Boris Lanin All rights reserved. Права на учебные материалы принадлежат Борису Ланину. Хрестоматийные материалы размещены для примера, если Вы заметили в них нарушение авторских прав, оставьте сообщение в гостевой книге.